– Побоятся. Это слишком большой международный скандал. А они еще трусливее, чем фашисты. И считают, что мир стоит на тайных замыслах и секретных договоренностях.
Вика не решилась даже «до свидания» сказать. Мысль о том, чтобы признаться, исчезла вовсе.
Ответа на этот вопрос она не знала. Может, его и не было, ответа.
Что она закончит университет, не верил ни один человек.
Вика молча кивнула. Все-таки растерялась она очень сильно, глядя на тонкое, нервное его лицо.
Закончился рабочий день, и за стеной стоял такой шум, будто там был не коридор, а оживленная городская улица. Один мужчина сморкался, другой кого-то звал сердито и громко, женский голос что-то выговаривал на ходу, а детский сердито возражал, потом раздался быстрый грохот, будто колеса проехали, и Полина вспомнила, что у одной из дверей висел на стене самокат – на нем кто-то и прокатился теперь, наверное. Потянуло запахом щей и прогорклого масла, и почему-то с улицы. А, видно, не только у нее в комнате, но и в кухне открыто окно, и кто-нибудь взялся разогревать еду.