– Она что, в приюте? – быстро спросила Полина. И воскликнула с отчаянием: – Она потеряется! Ведь война! Она у вас просто потеряется!
Ванная не ошеломила ее, несмотря на множество красивых вещей вроде бронзовых кранов с завитушками под старину, таких же колец для полотенец и хрустальной вазы с цветами, стоящей на полу. Вика машинально понюхала цветы, но они оказались искусственные.
– Тогда закажем устрицы, а? – чуть смущенным тоном попросил он. – Я как московский гость о них мечтаю.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Полина.
Ее ключ, конечно, оставался в кармане. Зачем она вынула его из замка?! Но теперь это уже не имело значения.
Все же Полина ощущала некоторую тревогу. Никаких возвышенных переживаний грядущая потеря невинности у нее не вызывала, но вызывала опаску неизбежная боль. Из-за этой опаски, пока Неволин расстегивал длинную вереницу маленьких пуговок на спине, снимая с нее муслиновое платье с рисунком из ярких маков – делал он это, кстати, очень умело, – ничего похожего на вожделение, на страсть или на что-либо подобное Полина не испытывала.