«Я влюбилась, что ли? – растерянно подумала Вика. – Или просто хочу его, потому что у меня нет мужчины, и естественно мне хотеть такого Ясна Сокола?»
– Из детдома выходить разрешают, – объяснила она. – Но к вам сюда меня просто так не пустят. У вас там очередь огромная в коридоре. Как же я войду?
– Я тоже – куда глаза глядят, – сказала Полина. – Не знаю, долго ли мне удастся здесь оставаться.
Ей непонятен был этот всеобщий восторг перед фюрером. Полина видела Гитлера и даже коротко разговаривала с ним во время приема, устроенного в честь его приезда на киностудию. Ее представил приятель рейхсмаршала Геринга, с которым она познакомилась через его жену, а к той привело рекомендательное письмо от известного французского режиссера, выданное Неволиным на Гар-де-л’Эст вместе с деньгами. Но во время того приема Гитлер не произвел на Полину ни малейшего впечатления. Ей показалось, что он слишком самодоволен для великого человека, каким его считают, и слишком назойливо преподносит свое величие, как он его понимает. Так может вести себя только посредственность, каковой он и является. И ладно еще, что его прославляют в газетах и по радио, это просто пропаганда, глупый, но объяснимый социальный ритуал. Но то, что она видела своими глазами – безумное, до массовой истерики восхищение, руки, тянущиеся к нему из ревущей толпы… Очень странно!
Но тут же ей пришлось проявить спортивную сноровку, чтобы увернуться от мужчины, спускавшегося навстречу. Он был так пьян, что едва не свалился прямо на Вику – она чудом отпрыгнула в сторону, а он таким же чудом успел ухватиться за перила. Привалившись к ним, он постоял несколько секунд, несвязно матерясь себе под нос, и двинулся дальше. Его лицо показалось Вике знакомым.
В автомобиле он сидел напряженно, как подросток, к которому неожиданно проявила благосклонность одноклассница: и сам вроде этого добивался, и не верится, и растерян… Это было трогательно. Он нравился Полине тем больше, чем больше проявлений живости и искренности она в нем находила.