– А вместе что, не бывает? Квартира эта вся была ейная. Папаши с мамашей ейных.
«Да уж, таз подкачал, – подумала Полина. – Неарийский таз».
Эта радость будоражила ее и сейчас, когда она подходила к дому, номер которого он ей назвал, и предвкушала что-то неожиданное и хорошее.
Но тут же поняла: а ведь правда, она тоже считает, что порядочных, да еще глубоко, людей очень мало, и еще меньше среди них таких, которые знают свое дело, а уж чтобы именно они становились начальниками… Полина никогда не работала в коллективе, то есть в Москве не работала – театр «Одеон» или берлинская студия УФА не в счет, – поэтому здешних начальников видела не много. Но те, которых видела – вспомнились пустые глаза Михаила Ивановича, – давали все основания думать, что среди московских начальников порядочные люди не в избытке.
– В Берлине не разрешали, – объяснила она. – Евреям, среди прочего, запрещалось выгуливать собак.
И как только она почувствовала его плечо снова, ее охватил сон. Что-то необъяснимое от него исходило все же. И вот теперь эта загадочная эманация подействовала на нее как снотворное.