– Минуточку, – опомнился я, задним умом понимая, что за меч хвататься тоже не стоит. – По поводу смерти. Я и так ей принадлежу!
– Дык… кто ж знал, милорд. – Конюхи беспомощно оглядывались на меня, ища защиты от суровых бровей старого крестоносца. – Ежели б нам… хоть кто сказал, что их светлость уже прибыли, дак мы бы…
– А-а, так ты струсил? Такой большой, сильный, храбрый зверь – и струсил, фу-фу-фу…
Мне не было страшно. Ну, почти не было. Если вас через день пытаются убить на протяжении, дай бог памяти, лет двадцати, то волей-неволей вы к этому привыкаете. Угроза смерти в Средневековье никогда не была столь уж устрашающей. К страху смерти вырабатывается стойкий иммунитет от полной безысходности и стадного чувства – всё равно мы все умрём, так чего уж нервничать…
Я осторожно открыл глаза. Кроваво-красное искривлённое лезвие косы Хель удерживало топор Вальфрейи в считаных сантиметрах от моего носа.
– Не знаю, – честно улыбнулся карлик, почти теряя сознание от голода и упадка сил. – Но он… сказал, это… типа вам передать на словах: «Дана не придёт».