Мэй понимала, что Энни попросилась сама. Вымолила проект у Волхвов. Это оказалось возможно, поскольку Энни к ним близка. То есть Мэй не так близка, как ей чудилось; у Энни по-прежнему особый статус. И снова происхождение Энни, ее фора, ее многообразные древние преимущества отодвигали Мэй на второй план. Всегда вторая, как младшая сестренка, право слово, у которой никогда и не было шансов превзойти старшую сестру — навеки старшую. Мэй пыталась овладеть собой, но на запястье текли сообщения, из которых ясно следовало, что ее расстройство, ее бешенство от зрителей не укрылось.