— Но кто? — спросила Мэй. — Мне теперь придется ходить по кампусу, не зная, кто желает мне смерти.
— 97. 98. 98. 98. Замечательные средние показатели на этой неделе.
Чем дольше смотришь, тем страннее картина. Художник скомпоновал ее так, что все Волхвы положили друг другу руки на плечи. Смысла ноль, а человеческие руки так не гнутся и не тянутся.
— И еще нубы по ходу работы будут задавать тебе вопросы. Проще всего здесь, — и он указал на новый мониторчик, который расположился под основным. — Видишь тут что-нибудь — сразу понимаешь, что это из твоей ячейки, ага? — Он включил мониторчик, напечатал на планшете: «Мэй, на помощь!» — и слова появились на этом новом мониторе — уже четвертом. — Вроде несложно?
— Я уверен, что ты прекрасно впишешься, — сказал Дэн и потянулся к ней, точно хотел положить руку ей на плечо, но передумал. Рука упала. — Пошли вниз, приступишь к работе.
Однако ни о чем больше думать не могла. Его белая футболка, его грустные глаза, что старались скрыть грусть, его узкие серые брюки, то ли стильные, то ли уродские — в темноте не разберешь, и как он обнял ее под утро, когда они дошли до вертолетного поля, надеясь посмотреть вертолет, а потом, ни одного не обнаружив, вернулись в лимонную рощу, и там он сказал, что ему пора, она доберется сама до автобуса? Он указал на вереницу автобусов в паре сотен ярдов, и Мэй улыбнулась, сказала, что справится. И внезапно он притянул ее к себе, слишком внезапно, она и не поняла, чего он хочет — поцеловать ее, пощупать, что вообще? А он расплющил ее об себя, правый локоть у нее на спине, правая ладонь у нее на плече, левая гораздо ниже, смелее, у нее на крестце, растопыренными пальцами вниз.