— Мэй, позволь спросить. Ты бы вела себя иначе, если б знала, что на пристани стоят «ВидДали»?
— Да нет. Нет. Мои предки сначала владели ирландцами, потом сменяли их на африканцев. Как тебе? Этих людей хлебом не корми — дай другими людьми повладеть. И ты видела, что в Гражданской войне они воевали за Конфедерацию?
— Мы сейчас поспорили о твоих словах и что они значат. Мы понимали их значение по-разному и поэтому ходили кругами. Но если бы ты сказала число, я бы понял сразу. — И он поцеловал ее в плечо.
Мэй глянула на браслет — за последнюю минуту число активных зрителей почти удвоилось до 3 202 984. Она знала, что немало народу открывают ее канал, пока работают, но редко взаправду смотрят. Теперь стало ясно, что ее грядущее объявление жадно предвкушают миллионы. А чтобы смягчить завтрашнее падение, решила она, требуется сочувствие миллионов. Энни это заслужила.
— У меня нету родителей, — ответил он. — Это меня хоть чуть-чуть оправдывает? — Затем, сообразив, что болтает лихорадочно и чересчур, прибавил: — Ты не пьешь.
Назавтра Энни снова оставила ей бумажную записку, и они опять уговорились встретиться в соседних туалетных кабинках. Мэй лишь надеялась, что после второй серии крупных открытий Энни нашла способ поставить их в широкий контекст. Под стенкой кабинки Мэй разглядела носок туфли. Выключила звук.