«Неужели это враг?! Они пришли с запада, значит, немцы… Два танка могут быть только разведкой, не иначе. А это значит, что главные силы уже на подходе. Война? Да, война, и предстоит штурм Варшавы!»
Семен Федотович кинул затравленный взгляд на кобуру, мысленно проклиная самого себя последними словами – отвык за эти месяцы от войны, расстался с оружием, расслабился, вот и поплатился. Хорошо бы сам, но ведь и беременную жену под пули подвел.
– Гидра! Нужно не просто рубить ей головы, но и прижигать их огнем, каленым железом!
– Вы не удивились моему лицу, а это говорит о том, что знали про мое уродство!
– Орден этот я, тогда командир эскадрона, получил из рук командзапа Тухачевского в сентябре двадцатого года, за бои с поляками. Я ответил на твой первый вопрос, Мойзес?
Владимир Ильич, сильно сдавший от столь позднего, да еще тяжелого совещания, беспокойно заворочался в кресле, куда он присел, чувствуя свинцовую усталость как от своего обличительного монолога, так и от горячего выступления Дзержинского, которое потрясло его до глубины души. Ленин с тревогой в глазах посмотрел на Троцкого, в глазах прямо читалось: «Опять что-то замыслил, иудушка».