Владимир Ильич, сильно сдавший от столь позднего, да еще тяжелого совещания, беспокойно заворочался в кресле, куда он присел, чувствуя свинцовую усталость как от своего обличительного монолога, так и от горячего выступления Дзержинского, которое потрясло его до глубины души. Ленин с тревогой в глазах посмотрел на Троцкого, в глазах прямо читалось: «Опять что-то замыслил, иудушка».
– Великий канцлер Бисмарк был прав, когда советовал, даже настаивал, дружить с Россией. Мы все, я имею в виду европейцев, желали уничтожить восточного соседа, раздробить его на куски или, по меньшей мере, значительно ослабить, спровоцировав неурядицы и внутреннее беспокойство. Теперь все вернулось, как говорят русские, в обратку. Арчегов – гениальный хитрец, хотя и плохой генерал – но среди них хорошего политика сыскать трудно. Он спас Россию, заплатив Европой! Потому, по большому счету, оно нам было надо?
Фридрих-Вильгельм наклонился, поднял с пола закатившийся кругляш и, взяв со стола другой, положил монеты в шкатулку, не забыв запереть ее на ключ, который всегда носил в кармане. Слишком велика была тайна, чтобы допустить до нее постороннего.
Генерал, немного стесняясь своего пропыленного мундира, живо встал из кресла, вытянулся, чуть наклонив начавшую седеть голову, – будущая императрица, так мило смутившаяся, пришлась ему по сердцу с первого взгляда.
Директории, ставшей всероссийской коалиционной властью в Омске, пришлось послужить совсем недолго – эсеров пинком вышибли от кормила, которое перехватил Верховный правитель адмирал Колчак.
Над головой с чудовищным свистом пролетел снаряд, и тут же взрыв разнес каменный флигель перед преследователями. Две лошади свалились, придавив всадников, оставшиеся казаки стремительно шмыгнули в переулок – дымящий бронепоезд, ощетинившийся орудийными башнями, был им явно не по зубам…