– Вот только ваш успех, если он и будет, станет пирровой победой. Два года назад ваши разъезды были под Тулой, и что? Даже прорвись казаки в Москву, Деникину бы досталось пепелище. Открою небольшой секрет – один наш товарищ так и сказал – «Если мы уйдем, то напоследок так хлопнем дверью, что все вздрогнут!»
– Так то французы, пусть продолжают дальше заблуждаться. А вот британцы, Александр Васильевич, давно поняли, что у нас найдется добрый десяток причин, чтобы и дальше как можно дольше находиться с большевиками в состоянии вооруженного нейтралитета. И отговорки у нас завсегда найдутся – сейчас зима, затем грянут морозы на Урале и выпадет непроходимый снежный покров, потом наступит весна с ее непролазной грязью и запоздавшими заморозками. Если потребуется, то сошлемся на подорванную экономику и необходимость посевной…
– Генерал Фалькенгайм здесь допустил роковую ошибку, начав бои на истощение живой силы. Но это не выход из позиционного тупика, прах подери!
Семен Федотович пожал плечами, окидывая взглядом известную каждому русскому человеку площадь. Под красными стенами Кремля, испещренными пулями с тех осенних боев, лежали кучи мусора, ветер гонял обрывки бумаги.
– Вывозим только ценности, оружие и тех совработников, кому угрожают казни. Все остальные, в ком нет надобности, должны остаться – будет кому поручить организацию восстаний и установление советской власти, когда мы вернемся обратно!
Но принимаемые большевиками меры были паллиативом – торф и дрова плохая замена углю и нефти, а заморенные лошадки конки совсем не чета трамваю, что ходил на электричестве. А без последнего и заводы едва теплились, работая, в лучшем случае, на одну десятую часть своих отнюдь не малых мощностей.