– Это же «Украина»! – раздался удивленный голос рабочего, явно знакомого с флотом. – Откуда она здесь, она же на Каспий ушла?!
– Нет, иначе бы добился успеха. Но не стану отрицать, что мы помогали, благо это не так и трудно. Вокруг вас, Фомин, тысячи людей, на которых вы смотрите свысока, считая грязным быдлом, но которые ненавидят вас, белых, всей душою и готовы нам помогать. Этот лакей – один из них, как видите! Мои люди плотно опекали вас, прямо-таки не спускали глаз, Семен Федотович, все это время!
Словно заклинание говорил он в мозгу, отчетливо понимая, что каждое слово сейчас на вес золота. Об испанской войне чекисту рассказал Арчегов, больше просто некому, это Семен Федотович знал, когда генерал мимолетом обмолвился.
Григулеску содрогнулся – видение собственных дымящихся мозгов настолько его потрясло, что он трясущейся рукою еле засунул «браунинг» в кобуру. Вытер выступивший на лбу пот и вспомнил французского офицера, что предлагал ему сдаться казакам.
Все не скрывали удивления – к доводам Дзержинского Владимир Ильич всегда прислушивался, а тут наотрез отказался их даже выслушать, не дал ничего сказать, перебив, буквально смяв, доводы председателя ВЧК неистовой горячностью.
Напрочь пропал дух горделивой столицы, Северной Пальмиры, что нынче, как вороватая крыса, перебралась в прежде мещанскую Москву. Разом потускнели величественные золотые купола имперских соборов. Да и сам город, превратившийся в 1914 году на волне германофобии в Петроград, а теперь стараниями главного большевика Зиновьева, что на самом деле носил совсем иную фамилию, переименованный в Петрокоммуну, стал совсем иным по своему духу.