И ничего нельзя сделать! Он с трепетом продолжил наблюдать за происходящим, ощутив бессильную злобу, с трудом подавил желание дать мальчишке хорошего пинка. Доверил ему самое простое — тащить мешок, но даже с этой задачей он не справился!
— М-м-м, не-э, не знаю, — промычал великан.
— А как ты со мной?! — вмешался Густав. — Кто подсунул мне вместо мяса кусок гудрона, да ещё весь в укропчике и лучке?! А я потом, между прочим, подавился сильно!
— Ну, пять — не пять — какая разница? — пожал плечами Густав.
Герман выругался, он не сомневался, что после выстрела о его присутствии узнала вся улица, поэтому он подхватил мешок и уже собирался припустить восвояси, как вдруг позади сухо щёлкнул затвор. Звук этот напомнил Герману закрывающуюся крышку гроба, когда в апреле прошлого года хоронили его возлюбленную — Альбу. Вспомнились кровавые сполохи огня на лицах, гроб горел очень медленно, языки пламени лизали белое дерево, а мать Альбы плакала, закрыв лицо ладонями. Самый неприятный звук в его жизни, и почему-то до сих пор снится ему ночами.
— Тогда тебе уже не придётся задавать глупые вопросы никада, — отрезал следопыт, — так что лучше поспеши, Красный Принц…