– Родился и вырос, увы, – ответил Чарльз, словно это признание пятнало его биографию. Я с восхищением смотрела на идеально ухоженные сады по обе стороны дороги, в которых не было ни единого сорняка. Ряды азалий – симфония ярко-красных цветов – молили о внимании, но Чарльз не сводил глаз с дороги, не замечая их красоты. – Когда мне исполнилось восемнадцать, я не мог дождаться, когда смогу вырваться из этой тюрьмы, – продолжал он.