Мое платье и белье лежали на полу рядом с кроватью. Каждый раз, когда Лон снимал с меня тот или иной предмет одежды, я как будто немного умирала внутри. Я поморщилась, вспоминая тяжесть его рук, пытавшихся расстегнуть пуговицу и в конце концов оторвавших ее в досаде и нетерпении. Я приглушила боль шампанским. Шампанского было слишком много. И теперь у меня кружилась голова. Я заперла дверь в ванную, и меня вырвало – желудок освобождался от вчерашних возлияний. Мне вдруг отчаянно захотелось вымыться, смыть с себя дыхание и прикосновения Лона. Я повернула кран и стала смотреть, как вода дождевыми струями падает вниз и рикошетом отлетает от мраморных плит. В номерах отеля я отмыла сотни душевых кабин, возможно, мыла и эту, отскребая грязь из всех швов. Эстелла очень за этим следила.
– И Клэр, как отличный репортер, разобралась в этой истории.
– Это же всего лишь отчет о работе полиции за неделю, – произнесла я, – кратковременные аресты, мелкие кражи… Или я что-то пропустила?
– Это довольно длинная история, – ответила я. – Я работаю над статьей и случайно нашла детский рисунок с ее именем на обороте. Мне бы очень хотелось поговорить с ней.
Он сжимал в руке конверт из крафтовой бумаги.