К глазам подступили слезы. Я обошла вокруг стола и поцеловала его в щеку. Я знала, что должна немедленно уйти, иначе я рисковала расплакаться прямо в кабинете Этана. Мне не хотелось умолять его остаться. Я хотела, чтобы муж сам захотел этого.
– У меня нет никаких мыслей на этот счет, – обреченно вздохнула я, но в этот момент вспомнила, что говорил мне Фрэнк о буране 1933 года. – Босс хочет назвать очерк «Ежевичная зима».
Дверь со стуком захлопнулась, и я разрыдалась, закрыв лицо ладонями.
– О! – мгновенно вспомнила я. – Это стихотворение я знаю.
– Нам сюда, – указал офицер. – Убийства вот в этом ряду, все остальное вон там, у стены.
Я представила, как Опал в своей экстравагантной манере играет с жирафом, который располагался справа от меня.