— «Брамбыс» с «отдано» никак не рифмуется, — заметил Винченцо. — Да и, к тому же, поэзии свойственно приукрашивание действительности.
— В самом деле, Роберто, что ты себе позволяешь? — повысил голос на брата Винченцо.
Франческа немного помолчала. Как-то не туда зашел у них разговор. Этак увязнут они в обсуждении Роберто, а до пирога так и не доберутся. Похоже, инора Кавалли намеков не понимает, с ней разговаривать нужно прямо, без всяких обходных путей.
— Понимаешь, Ченцо, я влюбился в нее, как только увидел, и понадеялся на то, что за то время, что мы проведем вместе, она тоже меня полюбит. И ведь я все вроде бы как нужно делал, раньше всегда срабатывало, но…
Со стороны это выглядело, как будто бы камень наконец одумался и решительно полез из так давно обжитого местечка, немного завис в воздухе и аккуратно опустился на площадку.
— Я ничего не понимаю. Беннардо хотел прекратить кровную месть. Он не мог на тебя напасть, — глотая слезы, проговорила она. — Вот смотри, он пишет, что считает кровную месть пережитком прошлого.