Дома Винченцо встретил гневный взгляд иноры Кавалии. Капитан Санторо было уж решил, что брат опять высказал в присутствии кухарки что-то, воспринятое ей извращенным образом, но оказалось, что возмущение достойной иноры направлено теперь исключительно на него.
— Договорились же, все испорченное съедать пополам! — возмутился тот.
— Все, — громко сказала инора Кавалли, — вы мне здесь надоели. Блины печь научились, можете уходить в гостиную и шептаться там. А я спокойно приготовлю начинку.
— А можно нам с Роберто одно стихотворение на двоих написать? — поинтересовалась она. — А то я никогда этим не занимался.
По дороге Изабелла оживленно болтала, рассказывая о своем обучении и выражая надежду, что ординарец капитана Санторо также захочет присоединиться к веселой студенческой братии. Возможно, Франческу это и заинтересовало бы, но она никак не могла выбросить из головы слов, сказанных о ее брате. В памяти девушки Беннардо остался совсем не таким — отзывчивый, искренний, преданный. Но вдруг она все-таки знала о нем не все? Ведь напал же он на кровника со спины, что было, в общем-то, не совсем достойным деянием? А ведь такой Беннардо, каким его представила дочь полковника, вполне мог пойти на подлость. Вот только что-то в глубине души Франчески говорило ей, что все, сказанное Изабеллой, ложь. Так что Ческа отделывалась сухими односложными предложениями и была наконец рада сдать свою попутчицу ее отцу. Полковник Вальсекки довольно удивленно посмотрел на сопровождающего его дочери, но комментировать все же не стал.
— Ладно, дам я вам приказ, — сказал он, придвинул к себе чистый лист бумаги и начал неторопливо на нем писать.