Одно пустое, с небрежно брошенным - или забытым? - пледом.
С кем - дело иное… и наверное, он тоже понимает, если улыбается.
Да и то, собственного сына любить сил не хватило. Заботилась, сколь могла. Смотрела с высоты, с обычным своим презрением, выискивая в его лице отцовские черты, заставляя стыдиться собственного несовершенство.
Бумаги. И шар стеклянный из тех, которыми пользуются шарлатанки на ярмарках. Но они заполняют шары пророческим дымом, этот же - пустой. Тонкое стекло испещрено медными узорами.
- Всякие, дорогая тетушка. Сами выберете. Мне для вас ничего не жаль, - он остановился перед дверью. - Даже овсяного печенья.
Не красные - пурпурные, насыщенного цвета, который исчезал, стоило кубок охладить. А нагреваясь, возвращался, тонкими полосами, вихрями и звездами, всякий раз вырисовывая новый узор.