И туфли ее - дюжина гвоздей на подошве, Таннис знает, она считала - громко стучат.
- Позвольте сказать, леди, - с поклоном произнес Фредерик, - что вы прекрасны.
Детская игра… и Кэри нравится быть ребенком.
Слезы душат, наверное, накопилось за все и сразу, вот Таннис и ревет, беззвучно, обнимая себя, себя же жалея, потому что есть у нее время для слез. Остаток вечера… ночь… а белый конверт так и лежит на столике.
Лица спрятаны за масками, и под собственной, длинноклювой, делающей Кэри похожей на грача, уютно. Этой ночью ей не хочется показывать лицо.
Сутуловатым. Рассеянным. Неряшливым слегка. От него отчетливо пахло керосином, а засаленные манжеты старой рубашки пестрели пятнами.