Кейрен высоко поднял левую ногу, согнув ее в колене, а потом повторил то же с правой. Следовало признать, что будь на месте Таннис человек постарше, опытней, он не стал бы вытаскивать Кейрена. Если подумать, это ведь даже не убийство…
А стрелки часов пересекли черту нового дня и спешат, отсчитывают минуты.
— Странно, да… но не уродливо. Я вас обидела?
Нет, можно попробовать выскользнуть, добраться до папаши Шутгара, заплатить ему, благо, хоть деньги у Таннис имели, а у папаши наверняка есть знакомые в порту. И Таннис спрячут на корабле… отвезут… куда?
…мамаша заперла ее и ключ с собою забрала. Сидеть тоскливо. И Таннис забирается на подоконник, рисует на темном влажном стекле буквы. Леди Евгения говорила, что следует тренироваться, выправлять почерки, но мамаша считала это все — глупостью.
— Вежливый… как ты всех достал этой своей вежливостью. Манерами. Костюмчиками белыми. Весь такой чистенький, аккуратненький, что прямо тошнит, — Филипп поднялся.