Грент и монограмма. Патрик с его семьей… Томас… и прочие, пусть бы Таннис не знала людей, но полицейский художник спешил рисовать портреты. Он поглядывал на Таннис с интересом, и это отчего-то злило Кейрена. Он становился грубым, а в голосе прорезались рычащие ноты.
— И главное, глядит, точно на пустое место. Слова цедит…
Олаф оскалился, позволив живому железу прорваться россыпью чешуек на щеке.
И не заговаривала, если к ней не обращались.
Кэри кивнула: она попробует. Слезы лились не столько от боли, которая и вправду была терпимой, сколько от обиды.
— Ничего не закончилось, — с неожиданной злостью произнесла она и оттолкнуть попыталась. Сильная. Но Кейрен сильнее. — Они так просто не уйдут.