И Таннис, мысленно пообещав, что если выберется, то поставит в храме самую большую свечу, и еще за родителей, пусть Господь на том свете будет к ним милосерден, задула пламя. В наступившей темноте, плотной, тяжелой, она вдруг потерялась. Ненадолго, но…
Одеться. И пригладив взъерошенные, стоящие дыбом, волосы, выйти из комнаты. Он не трезв, но в сознании, разговаривать, во всяком случае, способен. Только руку по-прежнему дергает, но пройдет. Так случается: выпивка ослабляет контроль, и тонкие нити живого железа рвутся, опаляя нервы. Ничего, срастется наново.
— Спи, а то леди Эдганг пожалуюсь, — рявкнула нянька и, задув свечу, ушла.
— Да так… дерьмо одно. Не бери в голову. Пряник хочешь?
— Пойдем лучше в парк, — предложил он. — Заработаешь больше.
…именно, шоколад… оттого и коробка небольшая, однако ценная. И Таннис ее на склад отнести поручено. Вот она и несет, идет широким бодрым шагом, чуть сутулясь, насвистывая под нос песенку… вдоль знакомой стены и дальше, к самой реке…