А еще, с месяц тому назад, сюда прибыл "кап‑два" молчаливый и жилистый морячок‑дальневосточник. Посидев вечер, он изготовил на манер этих досок специальные поплавки на ноги и, действительно, пошел по воде. По озеру, аки по суху. Из отобранных им двадцати гвардейцев этот трюк освоили половина, так что, скорее всего, попытке предстояло так и остаться эффектным экспериментом. Зато для болот его "лыжи" во многих случаях годились, ускоряя передвижение и делая его не таким непомерно‑трудным. "Кладь" стали захватывать с собой на случай особо трудных участков. Постепенно люди осваивались в звенящих тучами комаров болотах, преодолевая самую непролазную трясину вдвое, втрое быстрее, чем поначалу. Пожалуй, до них никто не преодолевал болота с такой быстротой и ловкостью. В лесах и болотах бойцы привыкали молчать, обмениваясь жестами, так крепко, что вечером, на отдыхе, могли разговориться не вот и не сразу.
– А еще для того, чтобы сесть лет на пятнадцать за нецелевое расходование.
– Любому человеку отвратительно бессмысленное истребление людей. И даже не только людей, но и любых существ с теплой кровью.
– И это тоже чистая правда, я понял. Кажется, ничего необычного?
Глаза его были красными от неистового многочасового напряжения. Когда, почти полчаса тому назад, они, наконец, нашли то, что искали, именно на него легла ответственность за выбор боевого курса. И, в основном, за сложный маневр, необходимый для того, чтобы лечь на него, всей многокилометровой колонной, так замечательно подходящей для того, чтобы спутать строй. Тем более ночью. Теперь наступила пора капитана, потому что этот бомбовый прицел по радару сконструировал и собрал в лаборатории именно он. Его, понятно, много раз испытывали на полигоне, но это все не то, не то!