Он лез на рожон, и отлично это осознавал, но терять уже было нечего. Оставалось только продолжать "наезд".
Он не ошибался, не мог ошибиться: такие жесткие, равнодушные глаза бывают только у убийц. При этом не так уж важно, что она, скорее всего, на самом деле не убила ни одного человека.
Малышев. А, действительно, что было-то? Чего такого особенного, о чем имело бы смысл рассказывать?
– Слушаю. У нас около… восьми минут до Совета.
- Этой працедуре Черчилль письма даверяет. Рузвельт даверяет. А господина Даллеса нэ устраивает, видите ли.
– Еще одна такая победа, – жестко проговорил Верховный Главнокомандующий, – и мы останемся бэз авиации.