— Математик! — буркнул Суворов, вот только в голосе послышалось нечто вроде уважения. Причем искреннего, как бывает у младшего к старшему. — Я бы до такого не додумался.
Так что ты, Годой, получишь совсем не то, на что рассчитываешь! Таких, как ты, в истории много, но имя у них одно… Хотя… Погубив себя как человека, ты, может быть, принесешь величайшее благо своей стране, обеспечишь ее будущее на века… Не буду я тебя судить, пусть дела твои судят потомки!»
Петр повертел головой — но ни долговязого царя, ни его расфуфыренного, преданного как пес, но вороватого Алексашки Меньшикова не наблюдалось. Это обстоятельство сразу же озадачило.
«Красиво идут!» — мысленно восхитился Уэлсли, глядя, как четыре полка, развернувшись в ровные шеренги, обрушились на мятущихся казаков. Те боя не приняли, обратившись в бегство и едва не смяв русских егерей. Те, отстреливаясь, устремились к густым кустам, словно рассчитывая, что живая изгородь их защитит от стальных палашей.
Александр нахмурился, а Мария расцвела — сказать яснее было нельзя. Царь Московский бросил искоса взгляд на Кутузова и впервые заметил, как тот не отвел единственный глаз, а самым хитрым образом прикрыл его, будто подмигнул.