— Ваше императорское величество, в море вырвалось лишь восемь британских линкоров и несколько мелких судов! Остальные нами потоплены в гавани и на рейде либо сожжены или сами выбросились на берег!
Петр ущипнул себя за ногу, больно, как гусь своим клювом, но чудный сон продолжался. Так же ярко светило солнце, зеленела кругом травушка-муравушка, а из рощи слышалась перекличка птичьих голосов: птахи лесные то ли перебранивались меж собой, то ли, совсем наоборот, изнывали от внезапно навалившегося счастья.
«Только на задницу проблем намотаю!» Петр с сожалением вздохнул, убрал клинок в ножны и, недолго думая, подошел к лавке, занесенной мусором, — первая примета наступившего капиталистического дня или абсолютной безалаберности, пришедшей на волне «бюрократии и либерализма», а точнее всеобщего наплевательства.
Екатерина Алексеевна лебедушкой прошлась по кабинету и подошла к Федору вплотную, протянув тому руку для поцелуя и оказывая тем высочайшую честь. Телеграфист преклонил колено и припал к надушенной коже запястья руками.
— Нет, штыков двадцать, биваком стоят, отдыхают!
Так он и подавал картузы, пока однажды перед его руками не открылся замок. Петр посмотрел в сторону — матрос завалился на спину, лицо представляло собой кровавую кашу.