— Не намекаю, а говорю открытым текстом. — Глаза Селены сияли ярко и дерзко: один синим, второй зеленым. И аура тоже была напористого сине-зеленого оттенка. — Я сделала для тебя все, что могла, но моих сил не хватит на многое. Дальше ты должен бороться сам. И это будет нелегкий путь.
— Аннушка, я ухожу на фронт. — Штерн смотрел лишь на дочь, Савва как будто перестал для него существовать.
Амели, его маленькая и слабая Амели, которую в порыве особой нежности он называл Эрато, не смогла вынести на своих хрупких плечах тяжкое бремя музы. Исходящего от нее света хватило всего на несколько картин, таких же ровных, спокойных и текучих, как и она сама. А потом свет погас, и храм, который Савва воздвиг для своей Эрато, рухнул, едва не погребя творца под своими обломками.
Можешь мне поверить… Марта научилась не доверять никому, даже самым близким. Так с какой стати ей верить чужаку?!
— Ну, после сегодняшнего неудивительно. Так о чем ты там спрашивала?
— Ухожу-ухожу! — Лысый торопливо встал, попятился к двери, уже с порога спросил: — А Марте что-нибудь передать?