Лето в погребе получалось не просто прохладное, всего за несколько минут оно перетекло в глубокую осень. Температура стремительно падала. Холод впивался в кожу тысячами невидимых игл, срывался с губ хрустальными облачками, убаюкивал. Тот, кто ее запер, был нетерпелив. Плюс двенадцать градусов — это слишком медленно, слишком гуманно, вот если поменять плюс на минус…
— Не знаю. — Марта врала и даже не особо заботилась о том, чтобы ложь ее была похожа на правду. Она о чем-то догадалась, но не хочет делиться этой догадкой с ним. Ладно, он разберется сам. Сдается ему, что именно наркотики стали причиной смерти одного и едва не отправили на тот свет второго.
— Похоже, ничего, — Арсений пожал плечами. — Никого из них не сразило наповал твое появление.
— Это не работа. — Она стояла, скрестив руки на груди, из-под красного платка воинственно выбивалась рыжая прядь. — Это колдовство! Савва, я не хочу…
Внука! В сорок с небольшим Савва и сам задумывался о детях. Более того, особенным своим чутьем понимал, что ребенок примирил бы его с тестем. Не выходило… В хрупкости и изяществе Анны нашелся один, но очень большой изъян. Она не могла выносить дитя. Савва переживал, возил жену по лучшим столичным врачам, когда еще была надежда, утешал, когда надежды не стало. Но где-то в глубине души жило и крепло подленькое, недостойное творца чувство удовлетворения. Беременность Анны примирила бы его с тестем, но что стало бы с его музой? Вдруг с рождением ребенка чудесный свет потускнеет или вовсе погаснет?! Ему, стоящему на пороге волшебных открытий, без света никак нельзя…
— Есть. — Крысолов кивнул. — Уверяю вас, ни один призрак не сумел бы проигнорировать мой призыв.