Не то чтобы теперь она поняла, что все это не имеет значения. Вовсе нет. Ей отчаянно хотелось, чтобы оно имело значение. Она тосковала по мудреным вызовам, которые жизнь бросала ей как матери и жене. Как замечательно быть Сесилией Фицпатрик, едущей домой к дочерям после успешной вечеринки с «Таппервером», беспокоящейся из-за того, что вполне справедливо ее беспокоит, чем бы оно ни было.
Тесс ввязалась во все это, не подумав. Она притворилась перед собой, будто все делает ради Лиама. Она выдернула своего ребенка из его дома, школы и жизни, потому что, по правде сказать, ей самой захотелось так поступить. Хотелось оказаться как можно дальше от Уилла и Фелисити, и вот теперь счастье Лиама зависит от экстравагантной кудрявой дамы по имени Труди Эпплби.
Сесилия прополоскала рот, сплюнула, убрала щетку, подняла полотенце, которое Джон Пол сбросил на пол, и повесила на место.
– Ты неважно выглядишь, – заметила Вирджиния. – Очень бледная. Должно быть, совсем вымоталась? Ты слишком много на себя взваливаешь. Я слышала, ты вчера устраивала вечеринку. Я беседовала с Марлой Эванс на тайцзи, она сказала, что успех был просто сногсшибательный. По всей видимости, все наклюкались. Она упоминала, что ты подвозила домой Рейчел Кроули.
Этим утром она уже беседовала с Уиллом. Ничего не изменилось. Ей не хотелось опять слушать этот его отвратительно серьезный новый голос. Да и что она могла сказать? Упомянуть, что наткнулась на бывшего поклонника в школе Святой Анджелы? Спросить, не ревнует ли он?
Тесс не отрывала взгляда от большого пальца Коннора и в завороженном изумлении наблюдала за тем, как он легонько ласкает костяшки ее руки.