И оба замолчали. Обычное мучение. Как бы Тесс ни старалась, ей никогда не удавалось наладить гармоничное общение с отцом. Даже когда они оказывались лицом к лицу, естественного ритма беседы они так и не достигали. Интересно, были бы их отношения менее неловкими, если бы он не разошелся с ее матерью? Она часто об этом задумывалась.
– Лживые глаза! – перебила его Рейчел. – Вы сами сказали, что у Коннора Уитби лживые глаза. Что ж, вы были правы! Абсолютно правы!
Порой Рейчел охватывала чистая, неразбавленная боль утраты. Иногда ее сменял гнев, яростное желание рвать, бить и убивать. А временами, как сейчас, оставалось лишь обычное безрадостное ощущение, мягко, удушающе обволакивающее, словно густой туман.
Вот только она не могла говорить и даже толком дышать, и в то же мгновение ее ноги подломились.
Вполседьмого утра будильник жестоким рывком вернул Сесилию в реальность. Она спала на боку, лицом к Джону Полу, и их глаза открылись одновременно. Они лежали так близко друг к другу, что их носы едва не соприкасались.
– Мне так жаль, – в очередной раз сообщил Джон Пол. – Прости, что я вынудил тебя через это пройти. Что вовлек тебя в эту историю. Какой же я идиот, что вообще написал то письмо. Но я по-прежнему остаюсь собой, Сесилия. Клянусь тебе. Пожалуйста, не думай, что я какое-то злобное чудовище. Мне было семнадцать. Я совершил одну ужасную ошибку.