А затем тишина. Обыденность. Птичий щебет.
– Не будь такой ханжой. – Она со всей силы ткнула Фелисити в тощее бедро, ребячливо, как дети, затевающие возню в автобусе. Ощущение оказалось на удивление приятным. Она ткнула сестру снова, еще сильнее. – Ты и есть последняя дрянь. Думаешь, я вообще посмотрела бы на Коннора, если бы вы с Уиллом не признались в своих чувствах друг к другу?
У тебя не должно быть нужды спрашивать, скажет он. Если ты не знаешь ответа, выходит, ты не знаешь меня.
– Я должна смотреть на дорогу, – вздохнула Сесилия.
Сесилия смутно осознавала, что в коридоре мимо них по-прежнему снует множество людей: одни спешили, другие неторопливо прохаживались, жестикулировали и смеялись, оживленно разговаривали по мобильным телефонам. Никто не задержался, чтобы рассмотреть седовласую даму, очень прямо сидящую на обитом коричневой кожей стуле, вцепившуюся шишковатыми руками в края сиденья, вонзившую взгляд в мужчину средних лет, который стоял перед ней, в глубочайшем раскаянии склонив голову и ссутулив плечи. Никто как будто и не замечал ничего необычного в их застывших позах и молчании. Они находились в собственном небольшом пузыре, отделенные от остального человечества.
Мужчина разговаривал по мобильному телефону, поглядывая на свой шарик.