Фелисити как будто пыталась оправдать все проступки Уилла, намекая, что его на краткое время сбили с пути – словно произошедшее и впрямь было лишь пьяным поцелуем на корпоративной вечеринке.
Ей хотелось, чтобы пиратская вечеринка прошла безупречно. Почему-то казалось особенно важным произвести впечатление на эту Тесс О’Лири. Сесилию необъяснимо привлекали загадочные, изящные люди вроде Тесс. Подруги Сесилии по большей части были болтушками. Их голоса наслаивались друг на друга, когда каждая предпринимала отчаянные попытки рассказать свою историю. «Я всегда терпеть не могла овощи…» – «…из овощей мой ребенок ест только брокколи…» – «…мой малыш обожает сырую морковь…» – «…я сама обожаю сырую морковь!» Приходится вклиниваться прямо посреди фразы, не дожидаясь паузы в разговоре, иначе очередь до тебя не дойдет никогда. Но женщины вроде Тесс как будто не терзались этой потребностью поделиться заурядными подробностями своей жизни, и из-за этого Сесилии отчаянно хотелось их узнать. Она тут же задумывалась, любят ли брокколи их малыши. Она слишком много болтала, когда встретила Тесс с матерью сегодня утром, после похорон сестры Урсулы. Даже тараторила. Иногда она замечала за собой такое. Ну, что делать.
Но не так казалось матери, поджавшей губы, как будто ей виднее.
– Мы хотели, чтобы ты знала, что на самом деле между нами не было… ничего такого, – перебила ее Фелисити.
– И что, милая, ты его спросила, почему он плачет? – уточнила Сесилия, пытаясь не показать, как сильно ее волнует ответ.
– Мою дочь убили, – напомнила Рейчел. – Это дает мне освобождение от вечеринок до конца моих дней.