– Да, пешком. День сегодня просто замечательный. Или возьмите велосипеды. И прихватим футбольный мяч.
Бедная ее мама. Возможно, она уже легла спать, а ее спальня прямо в противоположном конце дома. Чертов Уилл. Чертова Фелисити. Вытащить ее бедную хромую маму из постели.
– Я отлично это помню. – Вирджиния выудила из сумки бумажную салфетку и высморкалась. – Газеты были в восторге. Они печатали целые страницы фотографий. Даже фотографию… – Она смяла салфетку в руке и прокашлялась. – Четок. С перламутровым распятием.
С этими ее безупречными гласными логопед Эстер производила устрашающее впечатление. Беседуя с ней, Сесилия всякий раз ловила себя на том, что выговаривает каждый слог край-не тща-тель-но, как будто сдает экзамен по дикции.
– Чуть раньше в этом году Изабель начала напоминать мне Джейни, – не унимался Джон Пол. – Что-то в том, как она носила волосы. Я все время на нее смотрел. Это было ужасно. Я представлял, что кто-то причиняет боль Изабель, как я… как я обошелся с Джейни. С невинной девочкой. Мне казалось, я должен был испытать то же горе, на которое обрек ее родителей. Я должен был представлять ее мертвой. Я плакал. В ванной. В машине. Рыдал.
Она прихватила из выдающейся кладовой Сесилии запечатанную пачку дорогого с виду шоколадного печенья и сама пришла в восторг от собственной безрассудной смелости. О, вот она, жизнь на краю, полный порядок.