Официантка поставила перед нами две миски. Я был тронут: айнтопф выглядел очень хорошо. И пах именно так, как должен был пахнуть. Мы начали есть. Некоторое время никто не говорил.
– Ну да, – подхватил Завацки, – в воскресенье в одиннадцать, но не знаю, что это принесет.
Я решил их не искать. Это был час победителей, к которым господин Завацки, безусловно, принадлежал и, более того, сыграл очень даже значительную роль в достижении триумфа. А кто лучше меня знает, как притягателен опьяненный победой воин для молодой женщины. В Норвегии, во Франции, в Австрии женские сердца летели к ногам наших солдат. Я убежден, всего за несколько недель после нашего вступления в эти страны из чресел первосортных чистокровных арийцев было зачато от четырех до шести дивизий. Какие бы у нас сегодня были солдаты, если бы старое, не столь чистокровное поколение посопротивлялось врагу еще какие-то несчастные десять-пятнадцать лет!
– Пойдемте, – сказал он. – У нас кое-что приготовлено на кейтеринге.
– Так, одну вещь следует понимать четко. – Госпожа Беллини вдруг очень серьезно посмотрела на меня.
– Так, значит, я должен отречься от моей жизни, моей работы и моего народа? Вы не смеете этого от меня требовать! – Я опять вскочил. – Я буду носить мой мундир до последней капли крови. Я не нанесу столь подлым предательством второго удара в спину жертвам нашего движения, как Брут Цезарю…