– Проблема здесь, – сказала она, – в вашей общей зашоренности.
Я взглянул на небольшую стопку около кресла. На передних полосах меня не было, что, впрочем, можно было предположить. Крупные газеты не затронули эту тему. К примеру, здесь не было той чудной газеты “Бильд”. Что ж, Визгюр уже давно ведет программу, значит, отчет о его передаче не вызвал интереса. В стопке оказались лишь мелкие региональные газеты, где один из редакторов вынужден ежедневно посматривать в телевизор, чтобы заполнить свою маленькую колонку. И три таких редактора включили программу Визгюра в надежде на развлечение. Все они сходились во мнении, что моя речь была самым интересным в передаче. Один писал, мол, удивительно, что именно от лица Гитлера было наконец четко сформулировано, чем все это время являлась программа Визгюра, а именно – набором клише про иностранцев. Два других считали, что благодаря моему “великолепно злобному вкладу” Визгюр наконец-то вновь обрел ту остроту, которой ему давно недоставало.
Решив отдохнуть, я переключился на более спокойные каналы, и из любопытства заглянул к толстой женщине. Может, ей удалось отправить опустившуюся дочь в исправительное заведение? Как, интересно, выглядит ее супруг? Не из тех ли он бесхребетников, которые прятались в Национал-социалистическом механизированном корпусе?
– Должна заявить, что Клаудия Рот делает прекрасную работу и…
– Разумеется, нет, – согласился я с ним, – польский номер планировался с июня.
– Шикарно, господин Гитлер! Что нам с тобой устроить для смешных фотографов? А, малыш?