– Кхм, – подал голос Зензенбринк. – Что вы нам сегодня принесли?
Сочувствие мне не чуждо. Настоящему фюреру любой фольксгеноссе – как родное дитя. Впрочем, одним сочувствием никому не поможешь.
Какую же сверхчеловеческую работу я взвалил на себя!
– Ну, немцем становятся не по паспорту, а по рождению, это у нас написано…
Краем глаза я увидел, как просияло лицо Завацки, частично от моей похвалы, частично от внимания со стороны вполне импозантной журналистки. Зензенбринк сделал такое выражение лица, которое могло трактоваться и как компетентное, и как беспомощное.
Она села опять нормально и посмотрела на меня.