– К сожалению, нет, – ответил я. – То есть периодически из заинтересованных кругов просачивается информация, что якобы имеются какие-то бастарды.
Затем шли съемки из польского похода. “Штуки” над Варшавой. Стреляющие пушки. Неистовые танки Гудериана. Потом несколько очень красивых кадров моего посещения войск на фронте.
Я несколько неловко остался торчать посреди комнаты. Опять сел. Вскоре она вернулась с корзиной для мусора в руке. Поставила ее на пол, вновь вынула изо рта жевательную резинку и с довольным видом бросила в корзину.
– Мне бесконечно жаль. Я сделаю… я обещаю вам, что приложу все-все силы к тому, чтобы ни один английский бомбардировщик больше не посмел приблизиться к нашим границам и нашим городам. Ничто не должно быть забыто, и когда-нибудь мы отомстим за каждую бомбу тысячами…
– Кажется, я начинаю тебя понимать, Кармен, – сказал господин неавтор идеи и улыбнулся.
Уже этого ответа хватило, чтобы на лбу Зензенбринка выступили капли пота. Можно подумать, я представился впервые.