На обед была картошка фри («Только не говорите Линзи», – сказал папа и похлопал себя по животу), и папа расспрашивал о мистере Николсе, пытаясь не выдавать своего интереса.
Он вспомнил, как на прошлой неделе проснулся на диване в «Бичфранте». Во рту пересохло, словно ватой набили, очки аккуратно лежали на журнальном столике. В третий раз за три недели он так напился, что не помнил, как добрался домой, и впервые очнулся с пустыми карманами.
– Если это действительно тебя беспокоит, мы возьмем пять фунтов из твоих призовых денег, положим в конверт и отправим в гостиницу. Годится?
– Я вам не нравлюсь. – По ее коже побежали мурашки от смущения, она внезапно вспомнила, что он говорил о своей бывшей.
– Ты сам сказал, что над Танзи издеваются из-за одежды. Иногда, Никки… – Джесс воздела руки к потолку. – Иногда цель оправдывает средства.
Жил-был Эд, и однажды он встретил самую большую оптимистку на свете. Она носила шлепанцы в надежде на приход весны. Казалось, она скачет по жизни, словно Тигра. То, что могло бы подкосить другого, ее вовсе не огорчало. А если она и падала, тут же вскакивала обратно. Снова падала, растягивала губы в улыбке, стряхивала пыль и двигалась дальше. Эд никак не мог понять, героизм это или идиотизм.