– Ух ты! Еще никто не был так добр ко мне.
– Не пичкай меня своей софистикой социального работника. Я умираю до неприятного быстро. У меня осталось весьма немного умений и совсем мало достоинства. Вряд ли я доживу до конца крикетного сезона. Я ответил на твой вопрос?
– Джесс. – Он посмотрел на полицейского. – Господа, разве обязательно везти эту женщину в участок? Она искренно сожалеет. Время позднее, детям пора домой.
Джесс постояла у стола, подписывая бумаги и остро сознавая, что Никки и Эд болтают на краю газона за открытой дверью. Она украдкой наблюдала за ними. Никки показывал мистеру Николсу что-то на старом телефоне мистера Николса. Может, свой блог? Время от времени мистер Николс качал головой.
Он забронировал коттедж на берегу озера, в двадцати минутах от дома Марти… или, вернее, его подружки. На сотню миль вокруг не оказалось ни одной гостиницы, в которой согласились бы принять пса, и последний администратор, с которым он разговаривал, бойкая женщина, восемь раз назвавшая его «голубчиком», предложила поискать заведение с самообслуживанием и рассказала о новом месте, которым управляет невестка ее подруги. Эду пришлось оплатить три дня – минимальный срок пребывания, – но ему было все равно. Джесс ни о чем не спрашивала. Возможно, вообще не заметила, куда они приехали.
Марти это не нравилось. От одержимости дочери цифрами ему было не по себе. Но Марти было не по себе от всего «не нормального». Танзи была счастлива, когда сидела и размышляла над задачами, которые никто из них не мог понять. Мать Марти называла ее зубрилой, когда изредка навещала внуков. Судя по ее тону, это не было комплиментом.