– Ни в коем случае, – отрезала Джесс. – Я же говорила. Я ничего у вас больше не возьму.
– Литературным творчеством, – ответил он.
– Он говорит, такое облегчение снова видеть меня счастливой.
– Она устала. – Джесс попыталась обхватить дочь рукой. Танзи отодвинулась. – Ради бога, простите.
– Вы никогда не едите наши сэндвичи, – сказала мама, когда мистер Николс ехал через город.
По дороге домой они тихо сидели в машине. Никто не просил включить музыку, и разговоров почти не было. Даже пес больше не скулил, как будто смирился с тем фактом, что эта машина теперь его дом. Все время, пока она планировала поездку, все странные, бурные дни дороги до Абердина Джесс думала лишь о том, как доставить дочь на олимпиаду. Танзи попадет на олимпиаду, напишет тест, и все будет хорошо. Джесс и в голову не приходило, что поездка может оказаться на три дня дольше, чем она планировала, или что в процессе она спустит все деньги. Она ни разу не задумалась, что надо будет где-то ночевать по дороге домой. Или что у нее останется ровно тринадцать фунтов восемьдесят один пенс наличными и банковская карта, которую она слишком боялась вставлять в банкомат – вдруг застрянет?