– Я хотел извиниться, – начал он. – Если бы я мог предположить…
Она развернулась и набросилась на него. Ей хотелось его избить. Хотелось попортить его дурацкое лицо и дорогую стрижку. Хотелось, чтобы он на своей шкуре испытал, какую боль причинил своим детям. Хотелось, чтобы он за все заплатил. Марти спрятался за машиной, и Джесс начала пинать ее, не сознавая, что делает, – огромные колеса, блестящие дверцы, дурацкую яркую белую блестящую дурацкую безупречную дурацкую машину.
– Не от нас, а от уборщиц. Это другое дело. Ей плевать, кто у нее убирается – «Скорочисты», «Девушки со швабрами» или мы. – Натали покачала головой. – Впрочем, нет. Теперь мы уборщицы, которые знают правду о ее муже. Для таких, как она, это важно. Лишь бы никто ничего не заподозрил.
– У них наверняка ужасные сэндвичи. – Мама всмотрелась в киоск. – Лежат месяцами.
Они остановились пообедать на станции техобслуживания. Дети перестали спрашивать, светит ли им что-нибудь, кроме сэндвичей, и смотрели на заведения фастфуда и дорогие кофейни почти с безразличием. Они выбрались из машины и потянулись.
Они явно обыскали и это жилье. Здесь было так мало вещей, что обыск должен был занять меньше часа.