На раковине лежала вчерашняя рубашка Сокола: замоченный воротничок, судя по всему, долго и усердно терли. Прежде чем зашвырнуть эксклюзив от Gucci в ванну, я со злорадством отметила, что помада полностью не отстиралась.
— Неужели это ради нее, Сокол? — подал голос Акопян и несильно пнул меня остроносой туфлей. — Так понравилась ведьмочка, что ты благородно решил пожертвовать собой, чтобы вернуть ей возлюбленного? Она того стоит?
— Один? — требовательно переспросил темный, развернувшись.
— Будь здорова, — мрачно пожелал темный, утирая ладонью лицо.
— И с личной жилплощадью, — добавил темный.
— Мама не может, — промямлил Серый. — Я же говорил.