Речь вышла несколько пафосной, но прозвучала искренне. И ему стоило на этом остановиться.
Красивая она у меня, любоваться не устаю. Даже в свои пятьдесят три любой молодухе фору даст: высокая, статная, русая коса, как положено, до пояса и в руку толщиной. А глаза голубые-голубые, чистые, как небо после дождя. И так не нравится, когда это небо смурнеет и между бровей пролегает глубокая складочка.
Сережка громко сглотнул. Обернулся на голубое платьице, потом — на меня. И снова на нее.
— Настюх, а ты чего от меня ночью сбежала?
— Да уж, — не сдержавшись, хмыкнула я. — На меня за час полное досье собрали.
Сережка стоял у плиты. Обернулся, услыхав мои шаги, улыбнулся.