И я поняла, что проговорилась. Села, испуганно глянула на отца, который застыл на месте.
Мы окончили ужин (или это был обед?) в молчании, но то была приятная, ничем не отягощенная тишина. За окном темнело, зажигались фонари, и выбегали соседские дети. После заката включалась подсветка ледового городка, находившегося неподалеку, и фигуры, возвышающиеся над низкими одноэтажными домами, приобретали волшебные оттенки.
– Конечно. – Я бросила сумку в сугроб и подошла к экипажу.
– Наши. Твои, мои. Разница лишь в том, что мы немного в разных условиях, а потому слушай внимательно.
Эри мы поймали после ужина, когда она, счастливая и беззаботная, куда-то намылилась. Она к тому времени совсем свихнулась: со мной не здоровалась, постоянно огрызалась и прогуляла две первые пары. О том, где она (а заодно и Криц) была во время лекций, оставалось лишь гадать.
Еще больше? Мне казалось, я этого не выдержу. Болела щека, я размазывала кровь по лицу, но не могла ничего сделать. Вся магия спряталась, то ли под влиянием страха, то ли просто было мало сил. Я находилась на пределе. Слишком быстрая смена событий, слишком много боли. И даже не душевной. Моим спине, голове, рукам и прочим частям тела не нравится, когда их бьют, хватают и царапают.