Запыхавшийся от бега Камиль нашел ее в кровати на третьем этаже клиники Монтамбер.
— Я прошу уделить мне всего две минуты… — начал тот, подходя к Камилю.
— Дивизионный переговорил с судьей Дешам, и я получил приказ отпустить его. Он уехал двадцать минут назад.
ну наконец-то вы проявились. Ваше объявление стало для меня истинным облегчением. Я бы даже сказал, избавлением. Представьте, до какой степени на протяжении всех этих лет я страдал, видя наш мир столь тупым и слепым. Столь нечувствительным. Уверяю вас, время тянулось для меня очень медленно. С течением лет у меня сложилось о полиции весьма нелицеприятное мнение. Уж и навидался я инспекторов и следователей! Ни грана интуиции, ни тени тонкости. Эти люди, заверяю вас, казались мне воплощением глупости. Я думал, что постепенно превращаюсь в человека, лишенного иллюзий. В моменты отчаяния (а видит бог, они у меня бывали!) я чувствовал, как меня гнетет очевидность того, что никто никогда не поймет.
— Да, — ответил Камиль, живо оборачиваясь. — Позволь, я догадаюсь…
Камиль понял еще до того, как отец закончил фразу. Он всегда боялся этой новости, но именно из-за своего страха был к ней готов.