— Вы сказали с восьмого по двенадцатое. Получается четыре, а не пять.
Камиль, как и любой другой, оценивал людей по своей собственной шкале. С его точки зрения, этот был не слишком высок, где-то метр семьдесят. Что его сразу поразило, так это взгляд. Взгляд — вот что было в нем главное. Ему могло быть лет пятьдесят; из тех, кто заботится о собственной персоне, ведет здоровый образ жизни, бегает по двадцать пять километров в воскресенье и зимой и летом. Из тех, кто бдит. Хорошо одетый, но без излишнего тщания, он со сдержанным достоинством держал в руке кожаный портфель и терпеливо ждал.
— И давно ты строишь из себя банкира, Луи?
— Фабрис, приготовь кофе, — велит Камиль, продолжая подталкивать мужчину к продавленному дивану. — А ты, — обращается он ко второму агенту, — уложи-ка его здесь.
— Я знаю эту книгу, да, она старая, — заговорил наконец Лезаж. — Издана где-то в семидесятых или восьмидесятых годах, скорее, в конце семидесятых. Издательство Бильбана. Сам издатель исчез в восемьдесят пятом. Его каталог не возобновлялся.
— Дело первоочередной важности, — сказал Камиль. — Два дня.