В Сумраке площадка выглядела совершенно открытой. В воздухе плавали смутные тени то ли балок, то ли реек. А еще я увидел оборотня – густой ком Тьмы с горящей алой аурой. При моем появлении ком зашевелился. Видно, почуял неладное. А может, просто не мог сдержать нетерпение, слушая, как неторопливо, по меркам животного сознания, поднимается добыча.
– Скорее всего. – Я не стал говорить, что про сумеречную аномалию Светлому рассказала Алия. – След Гермеса как-то связан с ведьмовскими ритуалами?
Он хлопнул дверью и зашагал к остановке. Скатертью дорожка.
Впрочем, оборотни и вампиры мало что решали. Да и я не рассчитывал на быстрое возвращение. Во всяком случае, без серьезных усилий со своей стороны. Так что сдобренный алкоголем оптимизм Аркадия не имел оснований. Я решил сменить тему.
Я опустил зонт и взглянул на здание сквозь Сумрак. Мышцы невольно напряглись. Воздух сделался разреженным, будто на высокогорье; вдыхаешь и не можешь надышаться. Я понял все. Причины трагедии в Бхопале, источник непонятной тревоги, замысел монстра и Веденеевой. А еще я понял, что никакого уникального ритуала, позволяющего твари покинуть Сумрак, нет. Все оказалось намного проще и страшнее.
Аркадий плеснул еще виски, бросил кубик льда и залпом выпил. Был он весь какой-то нелепый, бестолковый и в то же время деятельный. Что в работе, что в общении, что в попытках утешить. Аркадий и впрямь верил, что подписями можно что-то решить. Что Дневной Дозор готов костьми лечь, но добиться моего возвращения в отдел.