Некоторое время шеф молчал. Веселые искорки в его глазах погасли, уступив место странной тоске. Мне стало стыдно. Последняя фраза прозвучала явным укором. Не стоило так говорить.
Честно говоря, мне сейчас было не до борща. Но калейдоскоп чудес выбил меня из колеи настолько, что я подчинился. Дом, в котором прошло мое детство, создавал иллюзию если не защищенности, то по крайней мере покоя и порядка. Вот здесь полка для телефона, прикрученная мной в шестнадцать лет. Тут картина – волжский пейзаж начала двадцатого века с утлыми лодчонками рыбаков и вереницей сплавляемых по реке бревен. Дальше по коридору, у стены, холодильник «Орск» – тяжелое наследие советского режима. Как мы корячились, вытаскивая его в коридор! По прямому назначению он больше не используется, зато хранит в себе компоты и соленья. Спи спокойно, дорогой товарищ…
Дверь распахнулась, и в салон забрался Кэтчер. Протянул Косте бутылку минералки, бухнулся на сиденье и открыл вторую бутылку, с колой. Напитки, купленные в «24 часа», были не по погоде, но печка работала исправно, и к термосу с горячим кофе мы пока не притронулись.
– Возможно, это как-то связано с убийством, – глубокомысленно закончил Алексей.
Алексей остановился и вопросительно посмотрел на меня. Я не успел ничего сказать. С улицы хлынул поток агрессивной, сжатой как пружина Силы. Из пустоты вынырнули черный «лексус», «бентли», «БМВ»… На машины Дневного Дозора наложили заклятия такой мощи, что они не просто отводили глаза, а буквально становились невидимыми.
Конечно, без недостатков не обошлось. Глаза могли быть не безлико-серыми, а загадочно-зелеными или благородно-голубыми. Нос хоть и не походил на картошку, но и не отличался римской четкостью очертаний, а подбородок не был квадратным и не выпирал вперед, демонстрируя несгибаемый характер и недюжинную силу воли. Однако в целом своей внешностью я остался доволен.