На щеках девушки проступил румянец, она явно захотела сказать собеседнику какую-то грубость, но сдержалась, догадавшись, что он ее провоцирует.
— В принципе, понимаю, — отозвался Кобылин. — Но как-то это в голове не укладывается. Неправильно это.
— Понятно, — облегченно выдохнул Кобылин, поднимаясь на площадку и осматривая пустой холл второго этажа. Здесь были только кресла и пустой журнальный столик.
Кобылин лишь покачал головой. Вот это сервис. Это как — ему на этот раз просто повезло или просто не повезло в прошлый? Или, может, проклятые легенды о кровавом маньяке добрались и до этого заведения?
Фонарик, что Кобылин прицепил к плечу широкой лентой, светил очень тускло, и охотник чуть не пропустил нужный поворот. Лишь сделав пару лишних шагов и заметив впереди странную груду барахла на мокром полу, он понял, что ошибся. Охотник тотчас замер, прямо посреди шага, и медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Он чувствовал опасность всей кожей, но далекую, старую угрозу, не направленную против него лично.
Скосив глаза, Алексей оглядел номер. Он чувствовал, как его снова затягивает серая трясина, и знал, что скоро увидит свет. Ослепительный яркий свет, что упадет на него сверху, как луч прожектора, чтобы высветить последний акт этой пьесы. Кобылин хотел выругаться, но вдруг понял, что ему нечем говорить. Потрясенный, он чуть не канул с головой в серое марево, но в тот же миг заметил вспышку — над самым покрывалом.